25 мая – ИА SM.News. Член Общественной палаты России, Маргарита Лянге, в ходе своего визита в Удмуртию рассказала корреспонденту информационного агентства «SM News» о том, как она сама изучала казахский язык и как она видит будущее существования иных языков в глобальном информационном пространстве. Беседа коснулась роли прессы и интернета в работе с таким хрупким материалом, как этническая принадлежность и языковые особенности народов России.
Маргарита Арвитовна, опишите главные проблемы образования на родных языках в России?
Главная проблема в том, что на каком-то этапе у нас была уничтожена методологическая база: решили, что проблема образования на языках народов России, это частный случай, и в регионах каждый сможет сам себе какие-то учебники написать. И каждый субъект сам будет решать, нужно ему это и в каком объеме. Это привело к целому ряду системных проблем.
Вот эта школа преподавания родных языков была порушена. Сейчас спохватились и создали Фонд сохранения и изучения родных языков народов Российской Федерации, бюджет дали, всё вроде бы дали. Но этого недостаточно. Некому оказалось заказывать все эти учебники — писать некому. А ещё и экспертизу делать некому: некоторые учебники, написанные в регионах годами лежали. Это целый клубок проблем. И важно, чтобы его распутывание не превратилось в профанацию. Не буду называть регион, но была попытка выдать за учебник некие, скажем так, авторские сказки, написанные на одном из языков народов России. А на обложке написано «учебник».
Более того, на каком-то этапе получилось так, что некоторые учебники по краеведению, по местной истории, оказались заражены ядрёным сепаратизмом и национализмом. И это все выпускалось огромными тиражами и переиздавалось не раз. Люди вставляли в школьную программу элементы неприязни к народам, как правило соседним, с которым были какие-то трения в далекой и недавней истории.
За тем, что мы транслируем про наши межнациональные взаимоотношения, конечно, следить целенаправленно. А взаимоотношения у нас были разные, как у всех народов. И что, теперь мы все эти давно решенные в прошлом конфликты будем тащить в будущее? Нет, конечно. Мы давным-давно живём в одном государстве, у нас прекрасные совместные победы есть, которые мы не смогли бы одержать поодиночке.
Внимание сейчас на это обратили очень пристальное и деньги есть. А специалистов нет и это колоссальная проблема. Я задавала этот вопрос министру просвещения. Он в курсе, сказал, что понимает серьезность проблемы и они пытаются найти кадры в регионах.
Существует ли понимание, кому необходимо изучать тот или иной национальный язык? Какие подходы сейчас изучаются?
На мой взгляд есть три категории школьников в зависимости от их отношения к национальному языку. Первая — ребята, которые с детства слышали родную речь в семье и сами ею владеют. Другая – когда ребёнок идёт в школу, но родного языка не знает и только там его начинает его изучать. Это совершенно разные подходы к изучению языка!
И третья есть часть, о которой вообще очень мало говорят. Но зато споры какие-то безумные, на мой взгляд, развернулись: «А надо ли учить язык национальной республики?» Я лично с этим столкнулась, когда жила в Казахстане. Я видела, что мой папа знает немецкий, английский, русский и ещё казахский. В школе я до третьего класса, как и все, учила казахский язык. У меня была пятёрка, у меня все казахи списывали. Идём четвёртый класс и мне говорят: «А тебе нельзя. У тебя фамилия не такая. Не казахская. Тебя не положено». Вот я о тех людях, которые не являются представителями «титульного» этноса республики. Лично мне кажется естественно и нормально хоть чуть-чуть знать язык людей, рядом с которыми ты живёшь.
Итак, мы насчитали три категории. А можем ли мы сказать, что у нас в системе образования учтены интересы этих трех категорий и для каждой есть учебники? Нет, не можем. Учебник – это высокоинтеллектуальный методический продукт. А в нашем случае фактически речь идет еще и о разных уровнях билингвальности.
Но, с другой стороны, заставлять изучать язык – это тоже неправильно. Насильно мил не будешь. Перегибы были в советское время – «тебе нельзя, потому что у тебя фамилия не такая, ты не казашка». А сейчас – «ты обязан учить, потому что ты живёшь в республике». И вот эту грань, нормальную середину, мы никак не можем найти.
Как эти проблемы решаются в Удмуртии?
Ситуация одна из самых лучших в стране, потому что здесь были написаны учебники, и они прошли федеральную экспертизу.
Полагаю, это за счёт того, что в Удмуртии сложилось уникальное сочетание традиции и современности. Здесь достаточно серьезная база подготовки IT и инженеров для оборонки. А это всегда естественно тянет за собой хорошую подготовку мозгов. Этим не каждый регион может похвастаться. Так вот на каком-то этапе произошло такое сочетание вот этих IT и стремления сохранить своё этнокультурное многообразие. Поэтому отсюда пошло множество современных инициатив в национальной политике, тот же Этнографический диктант!
Удмуртия — один из немногих регионов, который прошёл экспертизу учебников, который имеет линейку учебников. И даже имеет электронные учебники. Я когда приезжаю в Удмуртию, каждый раз очень удивлялись – почему люди не гордятся этим? Считают, ну да, ну есть и есть. Другие регионы, знаете, как бьются за это? У них такого и близко нет.
Опишите проблемы СМИ, пишущих на национальных языках.
Главная проблема в том, что большинство СМИ на национальных языках остались в прошлом веке. 100 лет назад в нашем государстве было принято волевое решение, что всем народом надо иметь свои СМИ на национальных языках. И их сделали. Обратите внимание – у нас столетние юбилеи сейчас сплошняком по всей стране идут: и удмуртские, и татарские, и чувашские газеты, все они праздновали юбилеи столетия своего создания. Это была государственная политика. Под это были заточены очень мощные ресурсы. На тот момент для системы коммуникации это было самое передовое, что могло быть. Потом уже создали радио и началось национальное вещание.
Но время-то изменилось. Мы сейчас уже не газеты читаем, мы сейчас все живём в цифровой среде. А вся национальная пресса осталась в прошлом веке, осталась на бумаге. Может ли она самостоятельно перевести систему коммуникации на национальных языках в интернет? Где-то могут, где могут позволить себе выделять большие средства из местного бюджета. Или это происходит на энтузиазме активистов.
И сейчас что мы видим? Удмуртский язык, он третий по использованию в социальных сетях после татарского. Но извините, у нас татары вторые по численности в Российской федерации, а удмурты совсем не третьи. Это говорит о том, что вот это интеллектуальный потенциал – он сработал. Это очень здорово.
Но в целом с национальной прессой в стране большая беда. Потому что работают нам люди 60 +. Молодые туда не идут, им нужны деньги и признание. И они понимают, что если ты идешь в национальное СМИ, то кладешь себя на алтарь сохранения национальной культуры и всю жизнь получаешь мизерную зарплату.
Тиражи национальных печатных изданий падают. Происходит естественная убыль аудитории. Редакции неспособны сами перепрыгнуть в цифровую среду. И я думаю, если бы 100 лет назад национальным активистам сказали: «А ну-ка на ровном месте, давайте, сделайте газету!» — они бы не сделали. Это шрифты, это типография, это специалисты, это целый комплекс навыков. И теперь – это тоже такой же комплекс навыков и инструментов в цифровой среде.
А для сохранения языка и этничности национальные СМИ играют огромную роль. А, теперь, получается, что в цифровом пространстве все зависит от энтузиастов. Или есть энтузиасты или нет энтузиастов. И энтузиастам этим хватает ли навыков? Хватает ли времени? То есть днем он где-то зарабатывает, а потом вечером он что-то там ваяет. И очень разнится все, что происходит в интернете на языках народов России. Например, очень слабо выглядит, к сожалению, в интернете Северный Кавказ.
Есть ли шанс спасти национальную прессу?
Выход, мне кажется, в билингвальности. Я уверена в том, что не бывает у языка и культуры состояния, когда он стабилизировался и замер. Нет, он или расширяет свою сферу или она сужается. Это как дыхание живого организма. И если национальные активисты, люди, которые занимаются культурой, не думают о том, чтобы привлекать в свою культуру людей другой национальности, заинтересовывать их языком своим, каким-то элементами культуры, они неизбежно будут сужать свое поле.
У нас есть очень интересный опыт с татарской газетой в Астрахани. Там тоже всё было на татарском языке и тираж уже был пару сотен экземпляров — и всё. И мы несколько лет назад с главным редактором (сейчас одна возглавляет телеканал Астрахань-24) выработали модель билингвальной газеты. И сразу поднялись тиражи. Появились люди, которых интересует, а как там живут наши татары. Ну так пусть они вам три копейки заплатят за экземпляр. У вас зато и аудитория будет, и вы продвинете свои идеи.
А вот капсулизация, желание засесть в оборону и беречь свой язык от посторонних — это проигрышная стратегия. Стратегия открытости, желание вбирать в себя как можно больше всего разного всегда побеждает.
Здесь еще и вопрос к гражданскому обществу, к его зрелости, к готовности и желанию самому решать свои проблемы. В своём селе, в своем городе, в своей республике, своём регионе. Не сидеть и ждать, что вот прилетит глава государства как волшебник в голубом вертолете и решит все наши проблемы, починит все текущие краны, а по дороге ещё и научит наших детей родному национальному языку.
А если этого не происходит, начинают говорить, что у нас кого-то там, якобы, угнетают. Кого угнетают? Кто должен учить языки? Глава региона должен вечером после работы прибегать к каждому ребенку и с ним родной язык учить, если родители этого не делают? У тебя есть потребность? Заяви о ней громко! Тогда государство должно создать систему и обеспечить возможность. А не так, что я сижу на попе ровно, при этом государство обязано научить моего ребёнка родному языку, при этом я сам свой родной язык не знаю и сил тратить на его изучение и сохранение не хочу.
в наших соцсетях
